Сергей и не собирался лихачить. В этом году выпало много снега и дороги практически не чистили. На трассах образовывались снежные накаты и колеи. Вчера растаяло и город поплыл, а ночью ударил неожиданный мороз и всё превратилось в один сплошной каток: и тротуары, и проезжая часть. Тамара Карловна высказалась за то, чтобы съездить после праздника, но Сергей сказал, что раз собрались, то не стоит ничего отменять. У него сейчас очень много работы и даже по выходным он торчит на фирме. Прибыли новые автобусы. На днях передадут подержанные, которые он тоже закупил. Нужно ехать в мэрию, согласовывать всё. К тому же, тендер на освободившиеся маршруты через неделю. Вряд ли он сможет куда-то выехать. У многих предпринимателей уже отобрали лицензии, а ему, по причине покупки нового транспорта, её продлили и включили в тендер. Он очень надеялся, что выиграет его и заберёт себе несколько городских маршрутов. Вот и пришлось тащиться по скользкой трассе с особой осторожностью.

Уже подъезжали к городу, когда со встречной полосы вырулил внедорожник. Водитель, видимо, не справился с управлением и на большой скорости врезался в старенького «корейца» Сергея. Удар был такой силы, что машину отбросило на соседнюю полосу прямо под колёса гружёной фуры. Автомобиль смяло, как гармошку, с обеих сторон, потому что водитель фуры не успел затормозить.

Рядом остановилась ещё одна иномарка. Из неё выскочили женщина и мужчина. Подошёл пошатывающийся водитель фуры с разбитой головой, вот только спасать уже было некого, все, кто сидел в «корейце», погибли, как и лихач внедорожника.

Эмилия чувствовала себя странно. Почему-то голова была тяжёлая, а глаза и вовсе открывать не хотелось. Она смутно припомнила, как накануне вечером пошла с подругой в клуб, чтобы встретиться с Костей, но там неожиданно появился Ярослав. Эма согласилась с ним посидеть немного. Отказывать было чревато, она уже это знала. На поверку Крылов оказался непримиримым, жёстким собственником, вообразившим её своей. Он преследовал, заваливал подарками, писал смс. Эма пыталась вернуть всё презенты, но он и слышать ничего не хотел. В последнее время даже угрозы в ход пошли, и она хотела было заявить в полицию, но не дали.

Последнее, что девушка помнила о вчерашнем вечере, как Крылов вывел её на улицу, обещав вызвать такси. Ей отчего-то сделалось дурно, и она буквально засыпала на ходу.

Эмилия усилием воли разлепила глаза. Не тошнило сегодня — уже хорошо. Приятная мысль быстро улетучилась, Эма расширила глаза от страха. Комната, в которой она находилась, оказалась совершенно незнакомой. Она осторожно откинула одеяло и чуть не закричала: на ней не было ни одной нитки.

— Доброе утро. Уже встала? Вот и хорошо. А я иду тебя будить. Ты не просыпалась, и я решил позволить тебе подольше понежиться в постели. Сейчас двенадцатый час, — в комнате появился довольный Ярослав.

«Неужели у нас что-то было? Я не могла изменить Косте! Нет, только не это!» — вспыхнувшие в голове мысли, причиняли почти физическую боль. Крылов стоял в одних джинсах, демонстрируя голую грудь и улыбался. Ей же было не до улыбок, нутро буквально сжигала совесть.

— Я не помню, что было. Неужели… — она не договорила, боясь даже вслух это озвучить.

Ярослав подошёл к кровати, сел на край и достал телефон из кармана.

— Маленькое селфи, малышка, — он неожиданно притянул её к себе и впился в губы.

— Не трогай меня! — возмущённо вскрикнув, Эмилия оттолкнула мужчину.

— Надо снова обрадовать твоего, уже бывшего, парня, — слащавым тоном сказал он, а Эма увидела, как с телефона улетело письмо в мессенджере. — Ответ на твой вопрос. Ты спала и ничего не было. Ну, пару засосов на шее не считаются. Сегодня вечером ты будешь моей, тем более твой парень от тебя уже отказался.

Крылов показал ей фото, которое отправил на телефон Кости. Она лежит абсолютно голая, с раздвинутыми ногами и засосами на шее. «Теперь она моя. Не верну ни за что. Мне понравилось, как она сладко кончает подо мной. А сейчас спит после сладенького как ангелочек.» — был написан комментарий к этой жуткой фотке. Ещё один снимок Ярослав послал минуту назад, где она целуется с ним. Тут было и без того всё понятно, как говорится: комментарий излишен.

«Забирай, мне не нужны использованные гондоны», — написал Костя, сравнив её с презервативом.

Если сказать, что ей стало больно, то это было не так. Она умерла в этот момент и воскресла, но уже другая, не та весёлая и жизнерадостная Эма. Сердце раскололось пополам, душу затопила липкая горечь. Она потёрла рукой место, где красовались отметины от губ Ярослава и подумала, что не сможет отскрести их даже железной мочалкой для посуды. На Костю Эма не обижалась, после таких снимков любой мужчина поверит в измену.

— Где моя одежда и сумочка, я уезжаю домой, — потерянным голосом сказала она.

На глазах выступили слёзы, и накатила такая тревога, что закрыла всё серой непроглядной пеленой.

— Твои вещи привезут потом. С сегодняшнего дня ты живёшь у меня, Эмилия. На следующей неделе мы едем к твоим родителям. Хочу познакомиться и пригласить на нашу свадьбу через месяц.

— С чего вы взяли, что я выйду за вас замуж?! Этого не будет! — закричала Эма, пытаясь вернуть себе смелость.

Неожиданно мужчина положил ладонь на её лицо и сжал щеки, отчего рот приоткрылся. Другой рукой он обхватил затылок и притянул к себе.

— Не надо со мной играть, милая. Мне надоели эти кошки-мышки, где Джерри всегда выигрывает. И вваливать бабло понапрасну я в тебя не собираюсь. Мне нужна жена и наследник. Клянусь, что через год ты мне его подаришь. С этого момента на «ты», ещё раз выкинешь что-нибудь — челюсть сломаю, — он надавил пальцами сильнее, прошептав всё это прямо в губы.

— Отпусти, мне больно, — взмолилась она и когда это произошло, почувствовала на губах яростный поцелуй.

Кулачки замолотили по голой груди Ярослава, но ему было всё равно. Он продолжал терзать её губы, удерживая в объятиях.

Мужчина отстранился только тогда, когда сам захотел, встал с кровати, прошёл до стены, где стояло кресло. В следующую секунду в Эму полетела её одежда и приземлилась прямо в лицо.

— Больше не потерплю отказа. И мне похеру, что ты там хочешь или нет. Либо отдашься сама, либо я тебя так трахну, что будет больно и страшно. Выбирай, что для тебя лучше. Одевайся, покажу где умыться. Уже обед скоро, а ты завтрак пропустила.

Эма не стала унижаться и просить, чтобы он отвернулся. Ярослав уже видел её голой и даже фотографировал. Поэтому, встав с кровати, она напялила нижнее бельё и остальную одежду, стараясь не смотреть на него. Глаза жгли слёзы, голова продолжала кружиться, а во рту стояла горечь. Едва попав в туалет, Эмилия понеслась к унитазу и её тут же вырвало желчью. Тело трясло мелкой дрожью, отчего-то стало жутко холодно. Хотелось немедленно согреться, но от предложенного душа она отказалась, решив просто умыться. Противный вкус во рту перебила мятная паста. Гад всё предусмотрел, даже новенькую зубную щётку и массажную расчёску купил специально для неё.

Вздохнув, Эма вышла в коридор и застала Ярослава за дверью. Он повёл её на первый этаж своей большой квартиры. Эмилия была подавлена и тревога не отпускала, перед глазами замелькали лица родных людей, отчего она даже мебель смутно видела.

— Тебе плохо? — сочувственно спросил Ярослав, хватая за талию. — Нужно поесть, тогда станет легче. Я приготовил омлет, кофе и бутерброды. Могу заказать еду из ресторана, если хочешь.

— Не хочу, — безжизненным голосом выдавила из себя Эма, позволяя усадить себя на стул.

Через пару минут она ковыряла вилкой в тарелке. Желудок скрутило голодным спазмом, и она решила не выделываться, а действительно поесть. Нужно набраться сил, а уж потом подумать, как сбежать из этого дома. Она спрячется где-то и позвонит отцу. Возможно, придётся уехать в родной город и учиться там, но отец, как и раньше, защитит от всех бед.

Чтобы отвлечься от плохих мыслей, Эмилия сфокусировала взгляд на обстановке. Всю эту бежевую мебель с хромовыми ручками и стеклянными вставками, Эма описала бы всего тремя словами: красиво, модно, дорого. Ярослав не пожалел денег на обстановку своего жилья и, на вскидку, один только холодильник мог стоить пятьдесят тысяч. А стильные часы, висевшие над столом, были явно куплены в Европе. Стрелки показывали сорок пять минут первого.